Неточные совпадения
Хлестаков, молодой человек лет двадцати трех, тоненький, худенький; несколько приглуповат и, как
говорят, без царя в голове, — один из тех людей, которых в канцеляриях называют пустейшими.
Говорит и действует без всякого соображения. Он не в состоянии остановить постоянного внимания на какой-нибудь мысли. Речь его отрывиста, и слова вылетают из
уст его совершенно неожиданно. Чем более исполняющий эту роль покажет чистосердечия и простоты, тем более он выиграет. Одет по моде.
Слушаю вас, потому что Бога хочу слушаться, а не людей, и так как Бог
устами лучших людей только
говорит.
Тоска любви Татьяну гонит,
И в сад идет она грустить,
И вдруг недвижны очи клонит,
И лень ей далее ступить.
Приподнялася грудь, ланиты
Мгновенным пламенем покрыты,
Дыханье замерло в
устах,
И в слухе шум, и блеск в очах…
Настанет ночь; луна обходит
Дозором дальный свод небес,
И соловей во мгле древес
Напевы звучные заводит.
Татьяна в темноте не спит
И тихо с няней
говорит...
После этого, как, бывало, придешь на верх и станешь перед иконами, в своем ваточном халатце, какое чудесное чувство испытываешь,
говоря: «Спаси, господи, папеньку и маменьку». Повторяя молитвы, которые в первый раз лепетали детские
уста мои за любимой матерью, любовь к ней и любовь к богу как-то странно сливались в одно чувство.
Но она не обратила внимания на эти слова. Опьяняемая непрерывностью движения, обилием и разнообразием людей, криками, треском колес по булыжнику мостовой, грохотом железа, скрипом дерева, она сама
говорила фразы, не совсем обыкновенные в ее
устах. Нашла, что город только красивая обложка книги, содержание которой — ярмарка, и что жизнь становится величественной, когда видишь, как работают тысячи людей.
Это была первая фраза, которую Клим услыхал из
уст Радеева. Она тем более удивила его, что была сказана как-то так странно, что совсем не сливалась с плотной, солидной фигуркой мельника и его тугим, крепким лицом воскового или, вернее, медового цвета. Голосок у него был бескрасочный, слабый,
говорил он на о, с некоторой натугой, как
говорят после длительной болезни.
«Должно быть, не легко в старости потерять веру», — размышлял Самгин, вспомнив, что
устами этого полуумного, полуживого человека разбойник Никита
говорил Христу...
— Послушайте, Вера, оставим спор. Вашими
устами говорит та же бабушка, только, конечно, иначе, другим языком. Все это годилось прежде, а теперь потекла другая жизнь, где не авторитеты, не заученные понятия, а правда пробивается наружу…
— Мудрость, мудрость глаголет твоими
устами: ручку… —
говорил Опенкин.
— Что вы? Ни зa что! Не надо, —
говорила она только
устами, но всё взволнованное, смущенное существо ее
говорило другое.
Тотчас же глаза начинали
говорить что-то совсем другое, гораздо более важное, чем то, что
говорили уста, губы морщились, и становилось чего-то жутко, и они поспешно расходились.
—
Уста ее
говорили гордые, а не сердце, — с каким-то омерзением произнесла Грушенька. — Избавит тебя — все прощу…
Мои спутники рассмеялись, а он обиделся. Он понял, что мы смеемся над его оплошностью, и стал
говорить о том, что «грязную воду» он очень берег. Одни слова,
говорил он, выходят из
уст человека и распространяются вблизи по воздуху. Другие закупорены в бутылку. Они садятся на бумагу и уходят далеко. Первые пропадают скоро, вторые могут жить сто годов и больше. Эту чудесную «грязную воду» он, Дерсу, не должен был носить вовсе, потому что не знал, как с нею надо обращаться.
Так
говорил Пантелей Еремеич Перфишке; так выражались его
уста; но на сердце у него не было так спокойно, как он уверял.
Шептали что-то непонятно
Уста холодные мои,
И дрожь по телу пробегала,
Мне кто-то
говорил укор,
К груди рыданье подступало,
Мешался ум, мутился взор,
И кровь по жилам стыла, стыла…
И, высказавши этот суровый приговор, она была вполне убеждена, что
устами ее
говорит сама правда.
Но как-то унывно зазвучало в
устах его это слово «
говорил».
Тут прозорливец усмехается,
Мудрыми
устами говорит ему:
— Полно-ка, Иванушко, правду-то скрывать!
А Григорий Иванович молчал. Черные очки его смотрели прямо в стену дома, в окно, в лицо встречного; насквозь прокрашенная рука тихонько поглаживала широкую бороду, губы его были плотно сжаты. Я часто видел его, но никогда не слыхал ни звука из этих сомкнутых
уст, и молчание старика мучительно давило меня. Я не мог подойти к нему, никогда не подходил, а напротив, завидя его, бежал домой и
говорил бабушке...
Паншин возражал ей; она с ним не соглашалась… но, странное дело! — в то самое время, как из
уст ее исходили слова осуждения, часто сурового, звук этих слов ласкал и нежил, и глаза ее
говорили… что именно
говорили эти прелестные глаза — трудно было сказать; но то были не строгие, не ясные и сладкие речи.
Живин очень хорошо понимал, что огорчение и озлобление
говорило в этом случае
устами приятеля.
Прежде всего его поразила цифра. Всего, всего тут было много: и холста, и сукна, и сапожных подметок, не
говоря уже о людях. Ядреная, вкусная, сочная, эта цифра разом разрешила связывавшие его узы, так что прежде даже, нежели он мог хорошенько сообразить, какое количество изюма, миндаля и икры представляет она,
уста его уже шептали...
Он часто
говорил эти слова, и в его
устах они принимали какой-то особый, всеобнимающий смысл, горький и едкий…
В
устах всех Петербург представляется чем-то вроде жениха, приходящего в полуночи [1](Смотри Примечания 1 в конце книги); но ни те, ни другие, ни третьи не искренни; это так, façon de parler, [манера
говорить (франц.).] потому что рот у нас не покрыт.
— А ну, если ты, —
говорит, — все понимаешь, так дай бог твоими
устами да нам мед пить.
Как это ни странно с первого взгляда, но приходится согласиться, что
устами Удава
говорит сама истина. Да, хорошо в те времена жилось. Ежели тебе тошно или Сквозник-Дмухановский одолел — беги к Ивану Иванычу. Иван Иваныч не помог (не сумел"застоять") — недалеко и в кабак сходить. Там уж с утра ябедник Ризположенский с пером за ухом ждет. Настрочил, запечатал, послал… Не успел оглянуться — вдруг, динь-динь, колокольчик звенит. Кто приехал? Иван Александров Хлестаков приехал! Ну, слава богу!
Ужели же можно представить себе, что вы, партикулярный тоскующий человек, победили этих сквернословящих мудрецов,
устами которых
говорит сама жизнь?
Устами приятеля как бы
говорило ему его собственное сознание.
Самого скромного, самого застенчивого признания не смогли бы произнести их
уста, но эти волнующие, безмолвные возгласы: «Любишь. — Люблю» — они посылают друг другу тысячу раз в секунду, и нет у них ни стыда, ни совести, ни приличия, ни осторожности, ни пресыщения. Зиночка первая стряхивает с себя магическое сладостное влияние флюидов. «Люблю, но ведь мы на катке», — благоразумно
говорят ее глаза, а вслух она приглашает Александрова...
— «И ангелу Лаодикийской церкви напиши: так
говорит Аминь, свидетель верный и истинный, начало создания божия. Знаю твои дела; ты ни холоден, ни горяч; о, если б ты был холоден или горяч! Но поелику ты тепл, а не горяч и не холоден, то извергну тебя из
уст моих. Ибо ты
говоришь: я богат, разбогател, и ни в чем не имею нужды, а не знаешь, что ты несчастен, и жалок, и нищ, и слеп, и наг».
Бедная и неповинная Сусанна Николаевна, чувствовала ли она, что
говорили про нее нечистые
уста молвы!
То бьется он с богатырем,
То с ведьмою, то с великаном,
То лунной ночью видит он,
Как будто сквозь волшебный сон,
Окружены седым туманом,
Русалки, тихо на ветвях
Качаясь, витязя младого
С улыбкой хитрой на
устахМанят, не
говоря ни слова…
Об антихристе она
говорила не часто, но всегда безбоязненно и пренебрежительно; имя божие звучало в
устах её грозно; произнося его, она понижала голос, закатывала глаза и крестилась. Сначала Матвей боялся бога, силы невидимой, вездесущей и всезнающей, но постепенно и незаметно привык не думать о боге, как не думал летом о тепле, а зимою о снеге и холоде.
Вдруг, например, страдалец что-нибудь
говорит, даже смеется, и в одно мгновение окаменеет, и окаменеет именно в том самом положении, в котором находился в последнее мгновение перед припадком; если, например, он смеялся, то так и оставался с улыбкою на
устах; если же держал что-нибудь, хоть вилку, то вилка так и остается в поднятой руке, на воздухе.
Как свежо, светло было отроческое лицо это, — шея раскрыта, воротник от рубашки лежал на плечах, и какая-то невыразимая черта задумчивости пробегала по
устам и взору, — той неопределенной задумчивости, которая предупреждает будущую мощную мысль; «как много выйдет из этого юноши», — сказал бы каждый теоретик, так
говорил мсье Жозеф, — а из него вышел праздный турист, который, как за последний якорь, схватился за место по дворянским выборам в NN.
— Так отчего же, скажите, — возразил Бельтов, схватив ее руку и крепко ее сжимая, — отчего же, измученный, с душою, переполненною желанием исповеди, обнаружения, с душою, полной любви к женщине, я не имел силы прийти к ней и взять ее за руку, и смотреть в глаза, и
говорить… и
говорить… и склонить свою усталую голову на ее грудь… Отчего она не могла меня встретить теми словами, которые я видел на ее
устах, но которые никогда их не переходили.
— Тс! тс! не сметь! молчать! тс! ни слова больше! — замахал на меня обеими руками генерал, как бы стараясь вогнать в меня назад вылетевшие из моих
уст слова. — Я вам дам здесь рассуждать о вашей Великой Екатерине! Тссс! Что такое ваша Великая Екатерина? Мы лучше вас знаем, что такое Великая Екатерина!.. черная женщина!.. не сметь, не сметь про нее
говорить!..
Но ежели я здесь нарочно с целью той —
Чтоб видеться и
говорить с тобой;
Но если я скажу, что через час ты будешь
Мне клясться, что вовек меня не позабудешь,
Что будешь рад отдать мне жизнь свою в тот миг,
Когда я улечу, как призрак, без названья,
Чтоб услыхать из
уст моих
Одно лишь слово: до свиданья!..
Милонов. Господа, я не могу
говорить: все прекрасное и все высокое заставляет молчать
уста мои и вызывает горячие и обильные слезы на мои ресницы. (Пьет.)
— То есть ревности, хотите вы сказать? Эх, молодой человек, молодой человек, стыдно вам финтить и лукавить, стыдно не понять, какое горькое горе
говорит теперь моими
устами. Нет, не в одинаковом мы положении с вами! Я, я, старый, смешной, вполне безвредный чудак… а вы!
Над нею, на высоком пьедестале — фигура Колумба, мечтателя, который много пострадал за то, что верил, и — победил, потому что верил. Он и теперь смотрит вниз на людей, как бы
говоря мраморными
устами...
Так
говорил державный государь,
И сладко речь из
уст его лилася,
И плакал он.
Белое тело ничего этого не пропускало к сердцу, несмотря на то, что дядя
говорил прекрасно и с одушевлением, слова его, выходя из
уст, стыли в воздухе и терялись в пространстве.
Уланбекова. С этим народом, не согреша, согрешишь! (Целуя его). Прекрасную душу ты имеешь, мой друг! (Василисе Перегриновне.) Вот я всегда верила, что иногда сам бог
говорит устами младенцев. Лиза! поди, скажи Надежде, чтоб она не плакала, что я прогнала ее жениха.
Мы очень уважали Перского и поняли, что,
говоря эти слова так громко и так уверенно Демидову, он в то же время главным образом адресует их нам, доверяя себя самого нашей совестливости и нашему рассудку. Опять, без всякого уговора, все сразу поняли его едиными сердцами и поддержали его едиными
устами. Когда Демидов сказал: «Здравствуйте, кадеты!», мы единогласно ответили известным возгласом: «Здравия желаем!»
Не лежит сердце к этому вопросу — да и полно!"Ну, там как-нибудь", или:"Будем надеяться, что дальнейшие успехи цивилизации" — вот фразы, которые обыкновенно произносят
уста мои в подобных случаях, и хотя я очень хорошо понимаю, что фразы эти ничего не разъясняют, но, может быть, именно потому-то и
говорю их, что действительное разъяснение этого предмета только завело бы меня в безвыходный лабиринт.
Рославлев застал еще в живых своего умирающего друга; но он не мог уже
говорить. Спокойно, с тихою улыбкою на
устах, закрыл он навек глаза свои. Последний вздох его был молитвою за милую родину!
— Сколько раз мои собственные слова становились мне противными — не
говорю уже в моих
устах, но и в
устах людей, разделявших мои мнения!
Самый звук его голоса, сосредоточенный и тихий, увеличивал обаяние; казалось, его
устами говорило что-то высшее, для него самого неожиданное…
Разгоревшись от кадрилей и вальсов, пышные гостьи Норков были точно розы: одна другой краше, одна другой свежее, и все их сочные бюсты и все их добродетельные
уста говорили в одно слово...